Совсем другая история. Часть 19
Идиллия закончилась до обидного быстро… читаем продолжение романа? предыдущая глава тут
Они шли вдоль безрадостных берегов. Болотистое взморье, весной и летом покрытое зеленью, сейчас, поздней осенью, было уныло-бурым. Хлопотливые пернатые стаи, гомонившие здесь с весны, потихоньку откочёвывали на юг. Ветер свивал прибрежный сероватый песок в высокие дюны, на которых сиротливо торчали побитые ранними морозами камышины. На душе у Тоба скребли кошки.
Он смотрел на тоскливые берега, но видел не их, а жёлтую выжженную солнцем степь и всадников в белых бурнусах. И слышалось не шуршание мелкого ледка о борт, и не поскрипывание снастей на ледяном ветру, а резкие гортанные выкрики, треск винтовок колониальной армии и короткие рявканья карабинов кочевников. Бог свидетель, он радовался, как ребёнок, тому, что остался жив и сумел вырваться из этого ада… и кто бы мог подумать, что захочется повернуть время вспять. Лучше бы Тан его тогда не нашёл!
— Тоб? — стоило подумать о Тане, как он появился на палубе, — Ты чего здесь торчишь? Не ты ли говорил, что рассвет на море могут прославлять только поэты, ни разу его не видавшие?
— Ну, говорил, — нехотя ответил Тоб, — а что хорошего? Холодно, сыро… тоскливо.
— Ты поссорился с твоей пираткой? — приподнял брови граф.
Со времени ночёвки на отмели Тоб и Майра стали почти неразлучны — вернее, Тоб всюду ходил за Майрой, словно паж за королевой, и вид у него при этом был такой глуповато-счастливый, что команда только улыбалась в усы.
— Нет, — ровным голосом ответил Тоб, — я не ссорился.
— А она? — зная характер Майры, это вполне можно было ожидать.
— Тоже нет. И перестань, ради всего святого, называть её моей пираткой. Она не пиратка… и не моя, — но последнее он добавил так тихо, что граф скорее угадал, чем услышал.
***
Инесса сидела с книгой на коленях, но не читала — глаза у неё были полуприкрыты, и такое мечтательное выражение лица, что Майра застыла на пороге каюты, словно налетела на стену. Инесса так светилась от счастья, и у графа был такой горящий взгляд, что Майре уже пришло в голову попросить Тоба выселиться в кубрик (ну не к себе же его поселять?), хотя бы на время… кто же знал, что он такое отмочит?
— Мари? — Инесса с беспокойством посмотрела на сестру, — У тебя всё хорошо?
У Майры было такое лицо, словно она только что убила всю команду и ищет новую жертву.
— Всё просто прекрасно, — Майра криво улыбнулась, так что стал виден почти незаметный старый шрам в уголке рта — памятка о знакомстве с искусством фехтования, — Хочется завыть и сбежать в лес. Ты не против пойти полюбезничать со своим графом? Мне надо побыть одной, иначе я кого-нибудь убью.
— Мадонна, да что случилось? С Тобом поссорилась?
— Нет, — голос у Майры стал холодным и словно бы равнодушным, но Инесса догадалась, что это попытка облегчить боль.
— Тогда что? Он обидел тебя?
— Меня сложно обидеть. Просто… — она судорожно вздохнула, словно ей не хватало воздуха, и принялась говорить быстро-быстро, мешая франкские, иберские и гибернийские слова, так что временами Инесса лишь догадывалась, о чём речь, — Он очень славный! Лучше, чем вообще можно быть! Он видел мою маму… и его это не отпугнуло, хотя вся моя команда — со старпома начиная — наложила в штаны, когда первый раз с ней столкнулась… в смысле, после её ухода в море. А он имеет право на счастье. Чтобы жена ждала его у окна, и стряпала, и рубашки шила, и нянчила его детей, — она всхлипнула сквозь зубы, — Очаровательных синеглазых сорванцов… и… и… чтобы никогда не убегала тайком на берег моря, потому что на суше находиться невыносимо! Чтобы она была нормальной, а не получеловеком! И чтобы, чёрт побери, они жили долго и счастливо и умерли в разные дни, а ещё лучше — в разные годы! — она отвернулась к иллюминатору, и Инесса не видела её лица.
— Постой… он тебя замуж позвал?!
— Конечно! Рыцарь… — тут Майра выругалась исключительно грубо, — мы же с ним болтались ночь чёрт знает, где, без дуэньи и королевской свиты… и моя репутация… — она зло рассмеялась, — … моя долбаная репутация могла пострадать! И как честный человек… я всё ему объяснила. Про три года на суше, когда едва не свихнулась вдали от моря и сбежала при первой возможности, когда тебя отправили в пансион. Про то, что шэллин бывают не только девочки, но и мальчики, только те наследуют сущность отцов, а не матерей. Что я рано или поздно просто не смогу оставаться на суше — потому что вырастут жабры, и… и этот идиот заявил, что готов быть рядом в любом случае! Боже, Несса, я отказала ему! Я ему отказала! Какая я дура! И… и мне так плохо! — она упала на койку лицом вниз и зарыдала.
Инесса села рядом, гладила непослушные рыжие волосы, но слов утешения подобрать не могла. В самом деле, что тут скажешь?
только продолжение следует
Они шли вдоль безрадостных берегов. Болотистое взморье, весной и летом покрытое зеленью, сейчас, поздней осенью, было уныло-бурым. Хлопотливые пернатые стаи, гомонившие здесь с весны, потихоньку откочёвывали на юг. Ветер свивал прибрежный сероватый песок в высокие дюны, на которых сиротливо торчали побитые ранними морозами камышины. На душе у Тоба скребли кошки.
Он смотрел на тоскливые берега, но видел не их, а жёлтую выжженную солнцем степь и всадников в белых бурнусах. И слышалось не шуршание мелкого ледка о борт, и не поскрипывание снастей на ледяном ветру, а резкие гортанные выкрики, треск винтовок колониальной армии и короткие рявканья карабинов кочевников. Бог свидетель, он радовался, как ребёнок, тому, что остался жив и сумел вырваться из этого ада… и кто бы мог подумать, что захочется повернуть время вспять. Лучше бы Тан его тогда не нашёл!
— Тоб? — стоило подумать о Тане, как он появился на палубе, — Ты чего здесь торчишь? Не ты ли говорил, что рассвет на море могут прославлять только поэты, ни разу его не видавшие?
— Ну, говорил, — нехотя ответил Тоб, — а что хорошего? Холодно, сыро… тоскливо.
— Ты поссорился с твоей пираткой? — приподнял брови граф.
Со времени ночёвки на отмели Тоб и Майра стали почти неразлучны — вернее, Тоб всюду ходил за Майрой, словно паж за королевой, и вид у него при этом был такой глуповато-счастливый, что команда только улыбалась в усы.
— Нет, — ровным голосом ответил Тоб, — я не ссорился.
— А она? — зная характер Майры, это вполне можно было ожидать.
— Тоже нет. И перестань, ради всего святого, называть её моей пираткой. Она не пиратка… и не моя, — но последнее он добавил так тихо, что граф скорее угадал, чем услышал.
***
Инесса сидела с книгой на коленях, но не читала — глаза у неё были полуприкрыты, и такое мечтательное выражение лица, что Майра застыла на пороге каюты, словно налетела на стену. Инесса так светилась от счастья, и у графа был такой горящий взгляд, что Майре уже пришло в голову попросить Тоба выселиться в кубрик (ну не к себе же его поселять?), хотя бы на время… кто же знал, что он такое отмочит?
— Мари? — Инесса с беспокойством посмотрела на сестру, — У тебя всё хорошо?
У Майры было такое лицо, словно она только что убила всю команду и ищет новую жертву.
— Всё просто прекрасно, — Майра криво улыбнулась, так что стал виден почти незаметный старый шрам в уголке рта — памятка о знакомстве с искусством фехтования, — Хочется завыть и сбежать в лес. Ты не против пойти полюбезничать со своим графом? Мне надо побыть одной, иначе я кого-нибудь убью.
— Мадонна, да что случилось? С Тобом поссорилась?
— Нет, — голос у Майры стал холодным и словно бы равнодушным, но Инесса догадалась, что это попытка облегчить боль.
— Тогда что? Он обидел тебя?
— Меня сложно обидеть. Просто… — она судорожно вздохнула, словно ей не хватало воздуха, и принялась говорить быстро-быстро, мешая франкские, иберские и гибернийские слова, так что временами Инесса лишь догадывалась, о чём речь, — Он очень славный! Лучше, чем вообще можно быть! Он видел мою маму… и его это не отпугнуло, хотя вся моя команда — со старпома начиная — наложила в штаны, когда первый раз с ней столкнулась… в смысле, после её ухода в море. А он имеет право на счастье. Чтобы жена ждала его у окна, и стряпала, и рубашки шила, и нянчила его детей, — она всхлипнула сквозь зубы, — Очаровательных синеглазых сорванцов… и… и… чтобы никогда не убегала тайком на берег моря, потому что на суше находиться невыносимо! Чтобы она была нормальной, а не получеловеком! И чтобы, чёрт побери, они жили долго и счастливо и умерли в разные дни, а ещё лучше — в разные годы! — она отвернулась к иллюминатору, и Инесса не видела её лица.
— Постой… он тебя замуж позвал?!
— Конечно! Рыцарь… — тут Майра выругалась исключительно грубо, — мы же с ним болтались ночь чёрт знает, где, без дуэньи и королевской свиты… и моя репутация… — она зло рассмеялась, — … моя долбаная репутация могла пострадать! И как честный человек… я всё ему объяснила. Про три года на суше, когда едва не свихнулась вдали от моря и сбежала при первой возможности, когда тебя отправили в пансион. Про то, что шэллин бывают не только девочки, но и мальчики, только те наследуют сущность отцов, а не матерей. Что я рано или поздно просто не смогу оставаться на суше — потому что вырастут жабры, и… и этот идиот заявил, что готов быть рядом в любом случае! Боже, Несса, я отказала ему! Я ему отказала! Какая я дура! И… и мне так плохо! — она упала на койку лицом вниз и зарыдала.
Инесса села рядом, гладила непослушные рыжие волосы, но слов утешения подобрать не могла. В самом деле, что тут скажешь?
только продолжение следует
Обсуждение (26)
:/
Молодые не должны плакать о будущем. Они должны думать о счастье.!!! И пусть будет так!!!
В гости Ляна. Наверно уже побывала тайно на корабле с каким нибудь из пиратов. Ну, или в порту.
За то Лиза не может отказать солдату 23 февраля.