КОРОЛЕВСТВО. 135. Урсула. Финал.

Эти покои когда-то занимала ее мать, королева Аверил, и теперь Урсула рассеянным взглядом скользила по широкой кровати, вытканному золотой нитью балдахину, ковру под ногами, маленькому изящному столику у высокого стрельчатого окна и книгам, аккуратно сложенным на его краю. На каждой вещи здесь лежал отпечаток королевы, незримо, казалось, присутствовавшей в этой комнате. Из какого-то суеверного страха или неприязни Урсула отказалась занять покои королевы Мрии. В углу, распаковывая дорожный сундук, что-то говорила Бриджет. Урсула села к столу, коснулась кончиками пальцев высохшей чернильницы и остро заточенного пера в ней. Все кончено, она одержала победу, но почему же единственное, что способно чувствовать ее очерствевшее сердце — это усталость? Ни сожалеть, ни скорбеть некогда. Скоро Совет лордов, на котором ее коронуют, как королеву-мать, властительницу Севера и леди Пустоши. Бриджет принесла платье, выбранное среди множества в королевской гардеробной. Старомодный крой, широкие рукава, перехваченные лентами, вышитый плотный лиф, больше похожий на кольчугу, пышная тяжелая юбка… Минуту Урсула глядела на темный бархат цвета застывающей крови, потом кивнула Бриджет. Да, в нем она будет короноваться. Бриджет быстро раздела свою госпожу до нижней сорочки, сняла мерки, прикладывая к ней то лиф платья, то юбку. Урсула послушно терпела, стоя ровно, не шевелясь.
— Что говорят во дворце?
Бриджет подняла огненно-рыжую голову, прикалывая булавку на лиф платья.
— Что это милость богов, что Север достанется одному из Рутвернов, — отозвалась ее наперстница. Эти суматошные дни она провела среди прачек, швей, кухонной челяди и прочих слуг Рутверна, и теперь изливала на Урсулу ворох сплетен, которыми был полон Рутверн. Урсула кивнула, устало и равнодушно, не дрогнула, даже когда Бриджет неосторожно уколола ее булавкой.
— Ох, простите, госпожа!
— Ничего. А что лорды?
Бриджет хмыкнула. Она была невысокого мнения об этих напыщенных, лощеных придворных, которые больше были похожи на дам, чем иные женщины на Пустоши.
— Старый Селтигар еще ничего… А вот тот, что ходит в ворохе кружева на шее и постоянно приглаживает свои кудри… — тут она не удержалась и фыркнула. Урсула тоже вежливо улыбнулась.
— Лорд Уэддел, — подсказала она.
— Да, этот! Разве же это мужчина? Ха! Дома, в Дромахэре его бы научили шить рубашки и мести пол, коли он уже сейчас наряжается, как девица на выданье… а лорд Я-владетель-гленкирка…
Урсула слушала ее смешливый голос, но не разбирала слов, мыслями она была далеко, чувствовала, что жизнь обтекает ее, не касаясь своим дыханием. Приходил сир Рутверн, ему она доверила вести переговоры с лордами Севера, обещая помиловать всех, кто присягнет ей и Утреду. Тела короля Эганна, принца Реймара и королевы Мрии были выставлены во дворце, чтобы подданные могли с ними проститься, а более для того, чтобы каждый видел — не осталось ныне иного наследника Севера, кроме нее, Урсулы, и ее детей. Она не хотела больше воевать, проливать кровь северян, которые теперь и ее подданные тоже. Эдгар Рутверн смущенно изложил ей требования лордов.
— Они признают Ваши права на трон, как наследницы короля Реймара… И Вашего сына Утреда тоже… Вот только…
Он замялся, и Урсула подняла на старого вояку взгляд, вопросительно качнула головой.
— Лорды-старейшины опасаются, что если Вы, Ваше Величество, снова выйдете замуж, то власть сосредоточится в руках Вашего мужа, потому они настаивают на обете безбрачия. Это их единственное условие.
Урсула улыбнулась. Разве же лорд Рутверн знает, что давным-давно нет для нее другого союза, даже мысли такой она не допускает. Машинально она коснулась своего брачного кольца, стиснула пальцы, и ясным ровным взглядом посмотрела на своего верного рыцаря.
— Передайте лордам, сир Рутверн, что их условие я уважаю и принимаю. Для меня существуют лишь интересы нашей страны — объединенного Севера и Пустоши.
Эдгар Рутверн поклонился. Понимает ли эта юная королева, на что обрекает себя? Ей всего 23 года, сейчас она поглощена печалью, муж ее умер, братья погибли… Но траур не вечен, а данного слова назад не воротишь. И потому старый лорд медлил уходить. Уж ему-то хорошо знакомо это служение, без малейшей надежды на взаимность, нет, даже на симпатию, отличную от той, которой награждают короли своих верных слуг. Но что-то такое было в ее ясном взгляде, что он смолчал. Урсула Рутверн смотрела прямо, твердым взглядом, в котором не было огня юности. Осторожно он затворил за собой двери, оставив королеву одну.

Коронацию она помнила смутно. Тяжелая старинная корона с мелкими жемчужинами на подвесках давила на виски, платье Бриджет зашнуровала слишком туго, и Урсула никак не могла вдохнуть воздух полной грудью. Она сидела на массивном троне отца, как и он, положив руки на подлокотники, держа голову прямо. Рядом в кресле поменьше сидел Утред, одетый по обычаям Пустоши, в темную рубаху и накидку с пряжкой в виде оскаленной волчьей пасти. Утред — внук Волка Севера, и никому Урсула Рутверн не позволит этого забыть! Он держался молодцом, смотрел блестящими темными глазами, как лорды по одному приближаются к высокому столу, опускаются на одно колено, произносят слова клятвы. Все это мало отличалось от того, что происходило дома в Дромахэре, только мать больше не плакала, и подле нее всегда маячили сир Рутверн и Кадван, старый Кадван, который катал его на своей лошади и давал первые уроки фехтования. Высидеть этот час нелегко, но наконец присяги принесены, лорды встают, звучит здравница в честь новой королевы и принца Утреда. Урсула наконец свободна и кивком приглашает Кадвана следовать за ней. Бриджет куда-то делась и напрасно командующий искал ее взглядом среди свиты королевы. В своих покоях первым делом Урсула снимать тяжелую корону и осторожно кладет ее на стол, садится в кресло, смотрит на своего командующего.
— Итак… Север отныне наш.
— Да, госпожа. — Кадван упорно не называет ее Ваше Величество или Ваша Милость, как все эти лорды-северяне. Урсула улыбается одними глазами.
— Утред останется здесь, это его земля, так же, как и Пустошь. Но там мне тоже нужен преданный человек… Человек, который знает нашу цель.
Кадван не мигая смотрит на королеву, по-прежнему прямой и могучий, хоть голова его почти вся белая, и Урсула с трудом подавляет желание обнять его. В конце концов от прежнего ее мира остались только они двое и, пожалуй, Бриджет. Все остальное она безжалостно оставила на Пустоши, и сейчас, при мысли о скорой разлуке и с ним сердце маленькой королевы кровоточит.
— Выезжай, как только соберешься. Я написала письма некоторым марам. Проследи, чтобы сын мара Эссы наследовал его земли… И был верен нам.
— Да, госпожа.
Вот и все, без слез и напрасных сожалений рвутся последние нити, связывающие ее с прошлыми счастливыми днями. По-другому и не бывает. Она расправляет плечи, а Кадван выпрямляется, ждет ее приказа. И Урсула проглатывает ком, говорит спокойно, повелительно:
— Теперь ступай, — и видя, что командующий готов ехать хоть сейчас, добавляет с лукавой слабой улыбкой:
— Нет, Кадван, ступай к ней. Бриджет больше всего на свете хочет вернуться домой.
Когда Кадван ушел, фрейлина привела Утреда, он устал и проголодался, но Урсула не стала его жалеть.
— Подойди.
— Матушка…
— Нет, теперь королева-мать, — мягко поправила его Урсула, усилием воли подавив желание пригладить его каштановые вихры надо лбом. У него отцовские глаза, и этот взгляд, серьезно-насупленный, пронзил ей сердце. Утред стоял перед ней, ожидая, когда мать заговорит, но Урсула все молчала. Наконец она улыбнулась. Он умный, быстро научится всему и полюбит Север. Она поманила его к себе, усадила рядом на трон и обняла острые плечи.
— Теперь мы будем править, Утред.