ИНТЕРВЕНЦИЯ. 20. Ренфи.
Ренфи слабо пошевелилась, но и сквозь полусон почувствовла, что ее руки что-то держит. Опять! Она широко распахнула глаза, подскочила с кровати, на которой лежала. Ее запястья были привязаны к ручкам больничной койки широкими эластичными ремнями, от локтя тянулась капельница…
— Ты долго не приходила в себя, — снова этот голос. Ренфи скосила глаза.
Мужчина сидел на стуле в углу комнатушки, вытяну ноги в пыльных сапогах, и смотрел на нее с участием. Ренфи дернула рукой.
— Это чтобы я не сбежала?
Впервые он улыбнулся. Улыбка была заразительная, теплая… Его темно-зеленые глаза смотрели открыто и по-дружески.
— Это чтобы ты не навредила сама себе… Когда я забрал тебя оттуда, — взгляд его тут же помрачнел. — Врачи сперва не могли поставить капельницу, ты отбивалась и пыталась вытащить иглу… Пришлось тебя привязать…
Он подошел к кровати, и Ренфи непроизвольно сжалась, зажмурилась, потом почувствовала, как его теплые пальцы отстегивают ремни, слегка касаясь ее руки.
Через минуту она была свободна. Ренфи, морщась, потерла затекшее запястье, на котором расползся уродливый кровоподтек, уже пожелтевший и начавший заживать. Он облизала потрескавшиеся губы.
— Сколько… Сколько я здесь?
— Пять дней. Ты была очень слаба, едва не началось заражение крови…
Ренфи опустила глаза на раненую руку с капельницей. Пальцы были туго перебинтованы, не пошевелить рукой. На ребрах снова была повязка. Она неловко повернулась и охнула от резкой боли, пронзившей грудную клетку.
— Поосторожнее пока… — Он твердо, но ласково прижал ее плечи к подушке.
Лицо его было совсем близко. Ренфи даже видела янтарные крапинки в его глазах.
— Тебе пока нельзя двигаться… — он отодвинулся и взял со стола кружку, поднес к ее губам. — Хочешь пить?
Ренфи жадно припала к краю кружки, делая большие глотки и разливая воду.
Когда она напилась, он поставил пустую кружку на стол и, наклонившись, смахнул пальцами с ее подбородка капли воды. Ренфи вздрогнула от чужого прикосновения, слишком личного, почти чувственного.
Он снова сел рядом с ее кроватью.
— Меня зовут Бен, — дружелюбно сказал он, долгим взглядом глядя на Ренфи. — И мне очень жаль, что с тобой так поступили… Сержант Хэммонд ответит за это… — его красивое загорелое лицо исказила судорога гнева. Но он тут же взял себя в руки.
— Я хочу, чтобы ты знала, я тебе не враг…
— Но я пленница…
— Ты — пациентка. Как только ты станешь на ноги, вольна будешь покинуть Тангар. — Его улыбка погасла. Ренфи недоверчиво посмотрела на Бена. Вряд ли они отпустят ее, скорее всего, это очередная ложь, проверка…
— Я не верю тебе! — Выпалила она.
Бен согласно кивнул.
— Это ясно. Я тебя понимаю… Я знаю, как тебе тяжело, Ренфи Йорк… Когда никому в целом мире не можешь верить, впору сойти с ума. Мать бросила тебя в Академии на целых восемь лет, отец использовал как Стратега… Потом тебя пытали…
Ренфи слышала его, как сквозь толщу воды. На глаза навернулись жгучие слезы, а тело снова начала бить дрожь. Бен накрыл ее здоровую руку своей теплой ладонью.
— Ничего, ничего… Иногда слезы дают то облегчение, которого не приносит ничто другое.
Он убрал руку, и ее пальцы снова начали мерзнуть. Ренфи растерянно смотрела на его широкие плечи в простой военной одежде, невольно сожалея, что он больше не держит ее за руку, опустошенная и разочарованная, словно ее лишили единственного человеческого тепла и участия здесь.
Бен встал и пошел к двери. Уже взявшись за ручку, он обернулся и одарил ее теплой грустной улыбкой.
— Отдыхай. Ренфи. Я приду завтра… Если ты не против.
— Ты долго не приходила в себя, — снова этот голос. Ренфи скосила глаза.
Мужчина сидел на стуле в углу комнатушки, вытяну ноги в пыльных сапогах, и смотрел на нее с участием. Ренфи дернула рукой.
— Это чтобы я не сбежала?
Впервые он улыбнулся. Улыбка была заразительная, теплая… Его темно-зеленые глаза смотрели открыто и по-дружески.
— Это чтобы ты не навредила сама себе… Когда я забрал тебя оттуда, — взгляд его тут же помрачнел. — Врачи сперва не могли поставить капельницу, ты отбивалась и пыталась вытащить иглу… Пришлось тебя привязать…
Он подошел к кровати, и Ренфи непроизвольно сжалась, зажмурилась, потом почувствовала, как его теплые пальцы отстегивают ремни, слегка касаясь ее руки.
Через минуту она была свободна. Ренфи, морщась, потерла затекшее запястье, на котором расползся уродливый кровоподтек, уже пожелтевший и начавший заживать. Он облизала потрескавшиеся губы.
— Сколько… Сколько я здесь?
— Пять дней. Ты была очень слаба, едва не началось заражение крови…
Ренфи опустила глаза на раненую руку с капельницей. Пальцы были туго перебинтованы, не пошевелить рукой. На ребрах снова была повязка. Она неловко повернулась и охнула от резкой боли, пронзившей грудную клетку.
— Поосторожнее пока… — Он твердо, но ласково прижал ее плечи к подушке.
Лицо его было совсем близко. Ренфи даже видела янтарные крапинки в его глазах.
— Тебе пока нельзя двигаться… — он отодвинулся и взял со стола кружку, поднес к ее губам. — Хочешь пить?
Ренфи жадно припала к краю кружки, делая большие глотки и разливая воду.
Когда она напилась, он поставил пустую кружку на стол и, наклонившись, смахнул пальцами с ее подбородка капли воды. Ренфи вздрогнула от чужого прикосновения, слишком личного, почти чувственного.
Он снова сел рядом с ее кроватью.
— Меня зовут Бен, — дружелюбно сказал он, долгим взглядом глядя на Ренфи. — И мне очень жаль, что с тобой так поступили… Сержант Хэммонд ответит за это… — его красивое загорелое лицо исказила судорога гнева. Но он тут же взял себя в руки.
— Я хочу, чтобы ты знала, я тебе не враг…
— Но я пленница…
— Ты — пациентка. Как только ты станешь на ноги, вольна будешь покинуть Тангар. — Его улыбка погасла. Ренфи недоверчиво посмотрела на Бена. Вряд ли они отпустят ее, скорее всего, это очередная ложь, проверка…
— Я не верю тебе! — Выпалила она.
Бен согласно кивнул.
— Это ясно. Я тебя понимаю… Я знаю, как тебе тяжело, Ренфи Йорк… Когда никому в целом мире не можешь верить, впору сойти с ума. Мать бросила тебя в Академии на целых восемь лет, отец использовал как Стратега… Потом тебя пытали…
Ренфи слышала его, как сквозь толщу воды. На глаза навернулись жгучие слезы, а тело снова начала бить дрожь. Бен накрыл ее здоровую руку своей теплой ладонью.
— Ничего, ничего… Иногда слезы дают то облегчение, которого не приносит ничто другое.
Он убрал руку, и ее пальцы снова начали мерзнуть. Ренфи растерянно смотрела на его широкие плечи в простой военной одежде, невольно сожалея, что он больше не держит ее за руку, опустошенная и разочарованная, словно ее лишили единственного человеческого тепла и участия здесь.
Бен встал и пошел к двери. Уже взявшись за ручку, он обернулся и одарил ее теплой грустной улыбкой.
— Отдыхай. Ренфи. Я приду завтра… Если ты не против.
Обсуждение (40)
Бен неплохо осведомлён о жизни Ренфи
Ага…
Возможно, он чувствует жалость или чувство вины, что так получилось, раз он ее смог вытащить с допросов, значит, имеет полномочия.
То, что она нужна, как Стратег, теперь не сомневаюсь, раз он в курсе ее жизни. Вот как это все взаимодействует, другой вопрос.
И актер, и описание персонажа такие, что хочется проникнуться к нему симпатией. Но я как Ренфи, осторожничаю)
Но красив, ах
Скоро увидим
Мерсии) Адам Макнамара гораздо красивее, если на то пошло — урожденный аларниец. А в Бене есть какая-то отчаянная храбрость и сила, к=оторые способны вести за собой людей и в кровь, и в муки без раздумий. Он никого не жалеет, но и себя тоже. Вот странно, но это все — настоящее и искреннее, Ренфи и пленит…
Я не могла сфотографировать, муж уже очень недобро на «Даффи» щурился. А жаль, да…
Вот только, видимо, кое-кто сам угодит в свою же ловушку.
И присоединись к вопросу про пытки.
Все приказы на Тангаре отдает один человек.
Я теперь не усну