ИНТЕРВЕНЦИЯ. 19. Айзек.

Грузовой корабль «Пенни».

— Капитан Айзек… Вы слышите меня? — в ровном механическом голосе Пандоры ему чудились слезы и едва сдерживаемая истерика… Должно быть, он сошел с ума… Или это предсмертный бред… Сколько человек умирает от вируса GQ1-1-7? Может, прошли сутки, а может, всего пара минут, как он отключился…

Айзек попытался нащупать переборки на дверной панели каюты «Ковчега», но непослушные пальцы схватили лишь пустоту. Потом твердые прохладные пальцы Пандоры закатали рукав его рубашки, и он ощутил холодок растекающегося по крови лекарства.

— Я же сказал тебе… уходить… — прошелестел он в пустоту. Темнота стремительно надвигалась, подобно диску Черного солнца Хороса, поглощая его, корабль и весь мир…

*****
Капля ударилась о металлическую поверхность с громких звуком, болью отдавшимся в заложенных ушах. Кап… Кап… Кап… Да выключит кто-нибудь чертов кран?! Пандора давно должна была починить систему фильтрации воды, но проклятый кран капал… Айзек с трудом разлепил опухшие веки. В каюте горела только одна световая панель, но и этот свет заставил его вскрикнуть от обжигающей боли, охватившей сетчатку.

Щелкнул выключатель, и каюта погрузилась в темноту.
— Светобоязнь скоро пройдет, капитан Айзек, — тихо сказала Пандора, садясь рядом. Он непонимающе смотрел на нее, на тесную каюту «Пенни».
— Я на своем корабле, — прохрипел он. Голосовые связки плохо слушались, словно он вообще впервые пытался связать звуки в членораздельную речь. Пандора кивнула.
— Мы на «Пенелопе», все еще в гравитационном поле «Ковчега», 28-й день…

Айзек молчал, хотя по спине пополз противный холодок. 28 дней на орбите…
— Я заразился… — неуверенно произнес он, как ребенок на учителя, глядя на бесстрастную Пандору в ожидании подсказки или правильного ответа. Та снова кивнула.
— Да. Вирус GQ1-1-7 смертелен… Головокружение, носовое кровотечение… Вирус за считанные минуты проникает в клетки и перестраивает их, превращая внутренние органы в кровавое месиво. У Вас и сейчас еще повреждена печень, частично восстановлена работа легких и сердца…

Айзек с трудом сглотнул, чувствуя, как воздуха не хватает, словно его разом выкачали с корабля.
— Но почему я не умер? — он осторожно потрогал лоб, весь покрытый холодным потом, потом пальцы его коснулись тугого бинта над наголо обритым черепом.
— Мне пришлось это сделать, капитан Айзек, — ровно отозвалась Пандора. — На пятый день лихорадки Вы перестали реагировать на нейрорегуляторы, температура тела держалась на сорока, и мне пришлось провести трепанацию и напрямую воздействовать на передний мозг и отдел гипоталамуса.

Пальцы его наткнулись на аккуратный шов с металлическими скобами. Он сел на койке,
— Выходит, ты спасла мне жизнь…
Красиво лицо Пандоры исказила гримаса, похожая на улыбку.
— Это справедливо, ведь Вы подарили мне существование.
— Спасибо, Пандора…

Она бросила на него быстрый взгляд, в котором промелькнуло смятение, но потом лицо снова стало бесстрастным и спокойным.
— Пока Вы были без сознания, я провела небольшое исследование, запросив все данные по вирусу «Кроатон». Против него нет лекарств, стопроцентный смертельный исход, именно от него жители планеты Земля, пассажиры «Ковчега», бежали прочь. Видимо, на борту оказались зараженные. И сейчас вирус законсервирован на корабле и по-прежнему опасен. Я провела аналитическое исследование, загрузив все известные нам данные о Вас как заболевшем, о вирусе и его течении, о месте и времени заражения…
Пандора внезапно замолкла, словно ее выключили. Айзек нетерпеливо взглянул на нее.
— Ну!..

— Ваш ДНК не позволил вирусу окончательно разрушить клетки, точнее, часть ДНК, доставшаяся вам не от симбиотов. Иными словами, Вас спасло то, что Вы — полукровка. ДНК туземцев Аларны устойчив к вирусу, организм в состоянии перенести его как тяжелую лихорадку, — заключила Пандора. — А теперь, пожалуйста, Вам нужно поспать. Я подключу Вас к вентиляции легких, некоторое время у Вас будет нарушена речь из-за интубационных трубок.

Айзек хотел возразить, но сил на это не было, он задыхался, испарина покрыла лоб, сердце бешенно стучало в висках, и он был почти благодарен Пандоре, когда снова пришла спасительная мягкая темнота.

****
В следующее пробуждение жар спал, он чувствовал себя вполне сносно и даже поел концентратов, отказавшись от внутривенного питания. Его едва не вывернуло, внутренности сжались в тугой комок, и Айзек долгие полчаса сидел, бессильно привалившись к стене и крепко сжав зубы. Наконец тошнота и боль отступили, и он смог выпрямиться.
— Легкие работают самостоятельно, восстановлены на 90%… Боюсь, легкое удушье и головокружение останутся на всю жизнь, — с сожалением сказала Пандора, помогая ему одеть форму и аккуратно застегивая пуговицы.

— Сердце тоже работает с перебоями, но физические нагрузки и специальные тренировки…
— Я понял, — перебил он, беспокойно шаря по внутреннему карману куртки в поисках судового журнала. — Где книга?

— Это запасная форма, капитан, зараженную одежду я утилизировала.
— Утилизировала? — бессмысленно повторил он.
— Да, судовой журнал прошел облучение и безвреден. Прошу Вас. — Пандора открыла ящик маленького сейфа и протянула Айзеку тяжелый переплет, мягко шелестящий бумажными листами — удивительная древность!

Айзек с благоговением взял его в руки и открыл.
«25 апреля 2178г. Борт 1-11-5 «Ковчег» Земля-Новый Свет...»

Как зачарованный, он поглощал страницу за страницей, осторожно перелистывая ветхую бумагу, испещренную тонким аккуратным почерком. Здесь был не только отчет о полете, но и наблюдение за пассажирами, страхи и сомнения живого существа, жившего много столетий назад. И сейчас Айзеку казалось чудом то, что он способен понять и испытать те же чувства, что и капитан «Ковчега» Роберт Вернон.
Несколько раз Пандора заглядывала в каюту, наблюдая одну и ту же картину — осунувшийся, бледный капитан сидел, сгорбившись над книгой. Под глазами залегли черные круги, ввалившиеся щеки и синеватый череп с жестким ежиком темных волос делали его похожим на живого мертвеца. Он сидел неподвижно, и только сухие потресквшиеся от нехватки воды губы изредка бессвязно шептали отдельные фразы и слова из судового журнала или его собственных сумбурных мыслей.

Айзек настолько погрузился в чужую жизнь и чужой мир, что забывал о необходимости есть и пить, принимать лекарства и подключаться к аппаратам. Если бы не Пандора, методично следившая за этим, он бы уже давно умер. Постепенно перед ним представала картина ушедшего столетия заселения Аларны, о которой он до этого только читал на лекциях в Академии, и она захватила его полностью, тем более, рассказанная не сухим языком истории Федерации, а понятным ему человеческим, с чаяниями и надеждами, ошибками и озарениями…
«… спокойно. Пассажиры готовы отказаться от лишнего литра очищенной воды или биоовощей, но делают они это не из геройства, а из благодарности мне и государству, которое спасло остатки нашей цивилизации и вывезло их с Земли… Иногда мне становится не по себе от мысли, что я никогда больше не вернусь домой, не увижу наш с Бетти дом с качелями на заднем дворе… все эти мелочи здесь кажутся такими далекими и в то же время значительными… Они хранят в нас то немногое человеческое, что еще осталось, не позволяя драться за глоток живительной воды или кусок пищи… Боже Всемогущий! Пока мы еще люди!»

«Это настолько дико и невероятно, что я готов списать услышанное на безумие, охватившее военных на Аларне… Там есть жизнь. Есть люди! Пусть не такие, как мы… Но поступать так чудовищно! … Не знаю, сколько станций приняли сигналы полковника Теренса… И можно ли верить этому воющему дикому голосу, кричащему, что на Аларне расстреливают туземцев тысячами, оставляют только младенцев… чтобы что? «Они сделают из них послушных рабов! Из нас всех сделают! Я не хочу в этом участвовать! Отказываюсь!!! Там же дети! О, господи, дети!...» Передачу заглушили и скоро даже мощная станция «Ковчега» могла уловить только потрескивание и белый шум, но крик этот, полубезумный и дикий в своем ужасе и правдивости, все еще звучит у меня в ушах… Люди ли мы еще? Были ли мы когда-нибудь людьми?..»

«Капитан Лебовски докладывает, что на нижнем секторе есть заболевшие… Их трое, они клялись, что это всего лишь простуда… Когда-нибудь мне придется отвечать за это перед Высшим судом, пока же я отвечаю за 3539 человек на этом корабле… В нашем распоряжении камера с кислотой для стерилизации останков… Надеюсь, этого достаточно… Не забуду, какое лицо было у Лебовски после ликвидации… мы потихоньку становимся зверями, оправдываясь высшими целями...»

«Больше нет смысла скрывать от пассажиров правду — мы обречены. Кто-то из них еще цепляется за слабую надежду, что это не «Кроатон», что в Новом свете их вылечат. Правда в том, что «Ковчег» не доберется до Аларны. В час пополудни я отдал приказ выключить двигатели. Все шлюзы задраены, аварийное включение блокировано… Корабль превратился в склеп… Может быть, мы наказаны… за то, то творят наши сородичи на Аларне и других планетах… Может, мы все обречены и это — кара Господня! Как бы то ни было, я приму ее смиренно… Пока только кашель и кровохарканье… Лучше я пущу себе пулю в лоб… Другие возможно...»

Записи обрывались столь стремительно, что еще несколько минут Айзек сидел, оглушенный наступившей тишиной и неровным биением собственного сердца, ощущая горечь и бессильный гнев.
Когда Пандора пришла сделать инъекцию, он так и сидел, вперив блуждающий лихорадочный взгляд в металлическую переборку стены.
— Только представь, Пандора, мы нашли не просто корабль, у нас в руках бомба, способная или уничтожить мир или навсегда изменить его!